В конце года мы подводим итоги и строим амбициозные планы на будущее. Напрасное, кстати, занятие: психологи и коучи говорят, что это неэффективно и причиняет страдания. Слишком далекий горизонт планирования точно завалится.

Но живется мне и так ­непросто: я бросила пить, и у меня год не было совершенно никакого секса. ­Совпадение? Не думаю.

Не то чтобы у меня полностью испарилось желание – нет, я очень даже хочу, в последнее время настолько сильно, что начинаю томно понижать голос, когда здороваюсь со своим очень пожилым консьержем. Я, честное слово, пытаюсь. Не сдаюсь. Не отказываюсь от идеи в принципе.

Я ЛЮБЛЮ МУЖЧИН, НО С НИМИ В ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ ЧТО-ТО ПРОИСХОДИТ. ЧТО-ТО ТАКОЕ НОСИТСЯ В ВОЗДУХЕ.

Несколько дней назад в баре некогда популярный журналист целовал мои волосы – и вот, казалось бы, подвернулся приличный шанс.

У нас завязался диалог: «Зачем ты это делаешь?» – спрашиваю я. «Не знаю, – отвечает он. – Вообще я волосы не очень люблю, люблю ощипанные норки». Здесь, наверное, нужно уточнить, какие волосы целовал журналист. На голове. Никакой интриги.

Хочу ли я заниматься сексом после слова «норка»? Ну, не очень, но все же можно, я не филолог. Начала приглядываться к нему повнимательнее: глаза смотрят в разные стороны, много пьет, не помню, чтобы видела его трезвым.

Не факт, что он сможет самостоятельно снять брюки у меня в квартире, а если начнет пытаться, то точно сорвет плазму со стены. С утра его не выгонишь, в лучшем случае будет умолять заказать ему пиво, в худшем – начнет рассказывать о своей жизни. «И зачем мне в это ввязываться?» – решила я и поехала домой одна.

Или на премьере фильма (назовем его «Антонимы») познакомилась с режиссером. Все как я люб­лю: небритый иудей в кризисе среднего возраста. Губы что надо, глаза голубые. «Вот, – думаю, – наконец тот случай, когда не грех и ноги побрить».

Целый день флирта в мессенджере, обсуждение позитивных сторон полиамории и ряда довольно странных фантазий с обеих сторон. Договорились встретиться.

Пишет: «Приезжай сразу ко мне в отель!» Я свободных взглядов эмансипированная женщина и не жду в такой ситуации долгих ухаживаний, но возмущаюсь. Можно все-таки оторвать задницу и хотя бы спуститься в бар.

Предложила встретиться не в оте­ле, но где-нибудь рядом. С творческими надо быть настороже. Он ответил: «Милая, я слишком устал, чтобы куда-то выходить».

Я хотела спросить, а как же он собирается «показывать мне свои лучшие ­режиссерские работы», если у него сил нет? Но он меня опередил и удалил из друзей.

 
СТАЛА ЖАЛОВАТЬСЯ ДРУГУ – ТОТ ДОЛГО СМОТРЕЛ В ОКНО И ГОВОРИЛ, ЧТО СЕКС ПЕРЕОЦЕНЕН.

Вот он уже давно перестал бы в нем упражняться, если бы не девушка и ее настойчивое желание продолжать это бессмысленное занятие.

«Я все время имитирую ­оргазм», – говорит мне друг. «Что? Зачем мужчине имитировать оргазм?» «Господи, – вздохнул он, и в этом вздохе я услышала мировую скорбь всех мужчин, обреченных на вечное удовлетворение тех, кто попадается на глаза. – Затем же, зачем и женщине. Чтобы это все поскорее кончилось».

Что происходит? Мне с детства внушали, что мужчины думают о сексе чуть ли не каждые семь минут, а в реальности – если и думают, то, видимо, все больше о том, как его избежать.

ИССЛЕДОВАНИЯ ПОКАЗЫВАЮТ, ЧТО ГЛАВНЫЙ УБИЙЦА ­СОВРЕМЕННОГО СЕКСА – ЭТО ДЕПРЕССИЯ.

Психиатр Зураб Кекелидзе говорит, что в стране восемь миллионов человек страдают от этой болезни, а другие эксперты считают, что к этому числу можно смело прибавлять еще столько же – это те, кто никогда не обращался за психологической помощью.

И чаще всего самостоятельно справиться с депрессией пытаются именно мужчины – опять же из-за гендерных стереотипов.

Мужик должен быть сильным, смелым и нерушимым как скала, а если он хочет только лежать в кровати, плакать и смотреть в стену, он нытик, размазня и мокрая курица.

В последнем романе Уэльбека – «Серотонин» – главный герой на протяжении трехсот пятидесяти страниц страдает от депрессии и вспоминает всех женщин, с которыми его свела кровать. По прошест­вии лет секс в его жизни остается только в одном месте – в его голове. Уэльбек ставит диагноз целому поколению растерянных мужчин, которые не знают, что с ними происходит, не понимают, что делать со своей жизнью и как себе помочь. Но герой романа все-таки идет к психиатру, и тот выписывает ему антидепрессанты. По иронии судьбы таблетки окончательно убивают либидо.

И к сожалению, это правда: большинство современных лекарств уничтожают сексуальное влечение на корню – таковы побочные эффекты и цена за возвращение интереса к жизни.

Мне очень хотелось с кем-нибудь обсудить, почему мужчины больше не хотят впадать в объятия эроса, сливаться в едином экстазе, дружить организмами и все в этом духе.

Что это, эхо #MeToo, вызвавшее глобальную эректильную дисфункцию, или экологический кризис останавливает нас от размножения?

Поэтому я очень обрадовалась, когда в очередном приложении для знакомств увидела мужчину, у которого помимо бороды и татуировок в разделе «О себе» было написано: «читаю «Серотонин». «Ого, вот ты и попался», – подумала я и радостно начала диалог.

На вопросы о романе парень отвечал вяло, как на уроке литературы. Я на глубокую рефлексию и не рассчитывала, но получалось совсем глухо, что-то вроде «не могу дочитать, запутался в женщинах главного героя».

Через какое-то время он прислал сообщение, полное драматизма: «­Получается, ты меня только из-за книги ­выбрала?» «Да что ж ­такое», – подумала я и кинулась почти по-материнс­ки его утешать. Надо ли уточнять, что никаког­о секса за этим не последовало?

С другой стороны, эректильная дисфункция и без разговоров о харассменте остается одной из причин, по которой мужчины избегают близости. Хотя, возможно, женщины отчасти виноваты и в этом, по крайней мере, я – точно. Еще лет десять назад было принято ходить на цыпочках вокруг хрупкого, как бабушкин хрусталь, мужского эго, и в ситуации, когда ничего не поднимается, делать вид, что это не страшно, приободрять обладателя сдавшегося бойца и в прямом смысле слова брать дело в свои руки.

Сегодня же феминизмом попраны вековые традиции. В те времена, когда секс у меня еще был, в ответ на член, не подающий признаков жизни, я шумно вздыхала и спрашивала: «Ты что, прикалываешься надо мной? Издеваешься? Серьезно? У нас и так секс раз в неделю! Я весь день работала, я устала, я задолбалась, но приехала к тебе через весь город, я колготы новые надела, а ты, значит, так со мной?»

Я не горжусь своим поведением, но и посыпать ­голову пеплом не готова – не могла же я в одиночку отбить желание у всех мужчин на планете?

У ученых есть еще одна версия: исследование, в котором психологи сравнивали количество секса сегодня и пятнадцать лет назад, показало, что раньше его действительно было больше.

И главная причина (сюрприз) – институт брака. Связанные узами и штампами, вопреки расхожему мнению, больше занимаются любовью, чем свободные и независимые. И с уменьшением популярности брачного венца сильно снизилось и количество половых актов на душу населения. К такому жизнь меня, конечно, не готовила. Оказывается, чтобы заниматься сексом сегодня, нужно было выйти замуж вчера.