О, в какой упадочный, прогнивший век мы живем, век, когда все предметы и явления выглядят лишь бездарной имитацией того, чем они были когда-то.

Вместо писем – ­почтовый спам, вместо традиционного воскресного окорока – чипсы ­перед телевизором, вместо старого доброго восьмичасового сна – нервозная полудрема, после которой вы встаете с постели измотанным. Пустые, никчемные письма, пустая, ­никчемная еда, пустой, никчемный сон.

Пустой, никчемный век.

И самое худшее – пустой, никчемный секс, после которого вам искренне жаль, что вы не придержали эрекцию на потом.
Секс, которого не очень-то и хотелось, секс, о котором наутро вспоминают с таким же безразличием, как о доставленной на дом пицце.

Не притворяйтесь, будто вы не понимаете, о чем речь. Никчемный секс – такая же примета нашего времени, как отбеливание зубов и заполнение формы на возврат НДС в аэропорту. Нет, он гораздо хуже, потому что в нем, как правило, нет никакой необходимости.

В сущности, мужчина, практикующий никчемный секс, нередко имеет проблемы с эрекцией. Но, единожды начавши, приходится кончать. Если вы вошли в женщину, поздно говорить: «Знаешь, у меня что-то голова разболелась».

Откуда пошла эпидемия пустопорожнего секса? Почему секс обесценился, подобно письмам, еде и сну? Потому что его стало слишком много. Секс двадцать первого века подобен телевидению: его стало куда больше, чем раньше, но качество отнюдь не улучшилось.

Никчемный секс не слишком похож на секс. Он не похож даже на просмотр телепередач – скорее на бесцельное переключение с программы на программу. Вы не станете отрицать, что порой занимаетесь этим, хотя и не можете объяснить зачем.

Было время, когда молодых гетеросексуальных мужчин держали в узде нравы молодых гетеросексуальных женщин. Они просто-напросто не хотели этого так часто – так отчаянно, бездумно и легковесно, – как мы.

Отчасти причина этого в фундаментальном биологическом различии: женщины разборчивее в партнерах, потому что им для продолжения рода нужно девять месяцев – мужчине же достаточно девяти секунд (возможно, у вас все длится дольше).

Но есть и социокультурная разница между полами. Мальчик, который делал это со всеми подряд, был Родом Стюартом; девочка, которая делала это со всеми подряд, была блудницей вавилонской. От выхода в тираж секс оберегал старый добрый закон спроса и предложения. Даже в самые распутные эпохи женщины не готовы были удовлетворять все без исключения мужские заявки.

Однажды некая дама переспала со всеми музыкантами Roxy Music, по ­одному за ночь. Но, насколько мне известно, она не дала никому из Sweet, Slade или Glitter Band – даже у нее были свои стандарты качества. Когда-то женщины были разборчивы. Сейчас все переменилось и настала эра никчемного секса. Сегодня мы все шлюхи.

Доктор Эммануэль Кацулис, работающий в медицинском центре Medicare на греческом острове Крит, имел возможность близко познакомиться с нравами британских красавиц, весело проводящих здесь свои каникулы в брызгах шампанского, моря и спермы.

«Каждый день около сотни девушек приходит ко мне за «утренней таб­леткой», – говорит доктор Кацулис. – Чаще всего им по 18-19 лет, и многие из них накануне переспали, не предохраняясь, с тремя или четырьмя парнями. Это звучит чудовищно, но для молодых англичанок, видимо, совершенно нормально проснуться в постели с мужчиной и не помнить, откуда он там взялся».
 
Вот один из симптомов никчемного секса: он так чертовски хорош, что наутро невозможно ничего вспомнить.
Традиционн

ые брачные игры хищника и жертвы быстро уходят в прошлое. Сейчас, когда мы все независимо от пола стали проститутками, старый добрый курортный секс деградировал до уровня хеппи-мил в «Макдоналдсе»: пустопорожние сношения с анонимными, взаимозаменяемыми, незапоминающимися партнерами стали единственным пунктом в меню.

Целое поколение мужчин и женщин выросло в заблуждении, что ничего лучшего судьба для них не приготовила.

Теперь, когда женская разборчивость перестала нас сдерживать, мы должны сами установить себе границы. Мужчины во всем мире начинают понимать, что избежать женской постели гораздо труднее, чем в ней оказаться.

Удивительную выдержку демонстрируют поп-звезды. Это оттого, что еще до выхода своего второго альбома они получают чудовищную дозу никчемного секса.

Однажды я спросил музыканта, которому приходилось убегать по улице от толпы из шестидесяти визжащих школьниц, как ему удалось избежать искушения трахнуть их всех, одну за одной.

– Легко, – ответил он. – Когда они так себя ведут, я не чувствую себя охотником. Я становлюсь дичью.

В молодости мужчина хочет столько секса, сколько может получить. В этом смысле он ничем не отличается от мужчины средних лет и от мужчины-старика.

Но стоит нам пересечь границу бездумной юности, как большинство из нас начинает избегать пустого, никчемного секса. Это секс без радости и смысла. После него вы сожалеете, что все это затеяли. У него только одно достоинство: о нем решительно нечего вспомнить.

У одного моего приятеля было твердое правило: «Никаких тату». Он всячески избегал любых сексуальных контактов с женщинами, чье тело украшено татуировками. Он объяснял, что для него это все равно что оказаться в постели с Попаем. Он видит татуировку и мгновенно отключается.

Однажды этот приятель встретил девушку, которая была так мила – длинноногая, очаровательно нескладная, абсолютно в его вкусе, – что он решил не обращать внимания на маленькую татушку, украшавшую верхнюю часть ее бедра.

Естественно, ему пришлось пожалеть о своем решении. Позже, той же ночью, когда они соединились в акте телесной любви, лежа на правом боку, женщина спереди, а мужчина сзади – в такой позе татуировку на правом бедре не было видно, – он приподнял ее длинные волосы и обнаружил на шее еще одну татуировку в виде дракона. Он едва нашел в себе силы добраться до финиша.

Мужчина не должен ползти к финишу из последних сил, он должен разрывать ленточку с разбега. Пустопорожний секс никогда не стоит затраченных на него усилий.

Научно установленный факт: каждое следующее поколение людей более склонно к беспорядочным половым контактам, чем предыдущее. Думаете, в 1960-х наши родители трахались ночами напролет? Далеко не в той степени, как в 1970-х, когда каждая продавщица или секретарша могла купить в аптеке противозачаточную таблетку. Даже такой культурный сейсмический сдвиг, как появление СПИДа, не мог остановить волну разврата.

В моей памяти 1980-е остались как одна нескончаемая римская оргия: десятилетие СПИДа было также десятилетием партнеров на одну ночь.

Разумеется, и тогда можно было встретить глупенькую американскую цыпу, берегущую свое целомудрие для богобоязненного стокилограммового красношеего Единственного Мужчины, но это исключение лишь подтверждает правило: от поколения к поколению мы все больше трахаемся с кем попало.

Для нынешнего американского подростка минет – что-то вроде церемонии обмена визитными карточками.

Будь вам 25 или 55 лет, я готов спорить, что прыщавое существо с банкой слабо­алкогольной газировки получает от женщин свое чаще, чем вы. Но не вздумайте ему завидовать. То, что он получает, – это почти наверняка никчемный секс. У каждого из нас есть такой опыт. Никчемный секс – обязательный пункт программы взросления.

В каком-то смысле это необходимый опыт: он учит вас ценить настоящий секс с любимой женщиной. Вы начинаете понимать, в чем разница. Никчемный секс не обязательно происходит с партнером на одну ночь.

Однажды у меня была единственная ночь с женщиной, которую я не забуду до смертного часа. Напротив, множество семейных пар предаются регулярному никчемному сексу – привычному, незапоминающемуся сексу из вежливости.

Однако чаще всего никчемный секс происходит по случаю, под влиянием импульса. Кажется, что кинуть палку – неплохая идея, и только когда официант приносит заказ, вы понимаете, что были совсем не голодны.

«Качай туда-сюда, хоть тебе это и ни к чему», – пел Элвис Костелло в одном из своих гимнов никчемному сексу. Как говорила моя мама, когда я клал себе в тарелку нечеловечески огромный кусок торта, «твои ­глаза прожорливее, чем твой живот».

Когда-то в New Yorker была напечатана карикатура. Мужчина, выглядывая из окна машины, отклоняет недвусмысленное предложение проститутки: «Спасибо, – говорит он, – но мне, пожалуй, хотелось бы чего-нибудь вроде полета к Луне на крыльях паутины». Полет к Луне на паутинке – trip to the Moon on gossamer wings из песни Фрэнка Синатры – то, на что, по нашему внутреннему убеждению, должен быть похож секс. И это смешно, потому что на деле секс часто оказывается куда более незатейливым, плотским и приземленным.

В этом нет ничего страшного. Однако никчемному сексу современный мужчина должен ­положить предел. Что мы ставим на кон, засовывая пенис куда бы то ни было, кроме собственных трусов? Беременность, болезнь, поруганная любовь, разрушенная семья – от всего этого нас отделяет одна-единственная эрекция.

Никчемный секс не оправдывает таких ставок. Секс всегда должен иметь какой-то смысл, даже если его единственный смысл – мимолетные спазмы наслаждения. Никчемный секс не приносит даже этого.

Я не предлагаю вам хранить целомудрие для единственной женщины. Но, оберегая себя от никчемного секса, вы проживете гораздо более увлекательную жизнь. А потом, когда эта единственная женщина вдруг появится на горизонте, вам будет проще ее узнать.