Киваешь мне, мол, посмотри налево. Оборачиваюсь. И застываю. Он. Мой голубоглазый похотливый ангел.

Подхожу к нему, он напрягается, наверняка не один, думаю я, говорю ему дежурное приветствие, у нас на лицах радость встречи и груз обид, нет, уже не вернешь. Я отхожу. Больше я его не видела. Но не забыла. Что легко дается, легко теряется. А есть ли, о чем рассказывать? Но глаза его необыкновенные в памяти моей не смыть, я помню их и помнить буду, потому что это его глаза, его.

Познакомились банально до рвоты. Обычная весна, обычный воскресный день. Обычное "не опоздать бы". Опаздываю. Голосую на дороге. Визг тормозов. Черный силуэт из левого ряда. Запах жженой резины. Эффектно. Потом он не раз будет вспоминать тот миг. Когда увидел меня. И не смог пропустить. Как будто потерял бы что-то важное, что-то очень важное.

Уважаю мужчин, умеющих очаровать женщину. Не многие из моих знакомых способны не отпугнуть, не разозлить, не потерять. А ведь это так просто!

Не лезьте мне в трусы, не надо, просто запомните цвет моих глаз, черты моего лица, легкий румянец, первое смущенное приветствие, а трусы я сниму сама, уж поверьте!

Не свистите, проезжая мимо на умопомрачительной четырехколесной торпеде. Дорогие мои, промчитесь по мне вы на ней, и улетите в даль, и забудете про меня, так какого черта она мне нужна?!

Не соблазняйте дорогими кабаками и морем выпивки. В сто крат мне нужнее и дороже стакан воды, преподнесенный после ночи любви.

Не подсовывайте мне купленные - ох, чуть не забыл! - в ближайшем ларьке розы, уже умирающие и потому чужие.

Окажитесь рядом, когда мне это нужно. Поверьте, все подарки мира не заменят мне вашу помощь. Ваше внимание. Вашу заботу. Не фальшивую (потому что иначе может и не дать, сучка молоденькая), а настоящую.

Не убегайте, отымев меня, не засыпайте, еще не успев перекатиться на бок, не суйте мне деньги "на булавки", потому что все это делает меня шлюхой, каковой не являюсь. Ничего мне не надо от вас, кроме вас самих, а если этого не можете дать - убирайтесь к черту!

Не рассказывайте мне о недостатках своих жен, к коим возвращаетесь ежедневно в двадцать три ноль ноль. Не показывайте фотографий своих детей, с которыми отдыхали на курортах, покуда я, зареванная, с распухшим носом и пустотой в душе, начинала осознавать, что обманули вы меня.

Не врите, слышите, никогда не врите, потому что все это видно, оттого и ранит вдвойне. Не делайте ничего, что делаете всегда и везде, слышите, вы?!

Подарите мне чуточку вашего уважения и привязанности, и я сделаю вас самыми счастливыми на этой грешной земле.

Димка никогда ничего подобного не делал. Оттого и тянулась к нему искренне. Рванув поперек дороги, ударил по тормозам так, что я отшатнулась, распахнул дверцу и, не давай опомниться, затараторил: "Садись скорее, я опаздываю, времени в обрез, сейчас метнемся, все равно по дороге, давай-давай, чего медлишь, залезай же".

И как под гипнозом села я и закрыла дверцу, хотя обещала себе никогда этого не делать. Потом, когда веселились, вспоминая тот день, говорил он мне, что нес всякую чепуху, только бы не отвернулась я и не исчезла из его жизни.

Лихой он гонщик, с пеленок за баранкой, машину ведет красиво, быстро и сильно. Через пять минут мы уже у салона, куда, собственно, я и направлялась. И, вынырнув из машины, чтобы открыть мне дверцу, бросил небрежно: "Так к шести освободишься? Я заеду".

Улыбнулась я ему - ох, сколько таких прытких было на моем веку - и забыла. И о нем, и о его обещании, окунулась с головой в модные оттенки сезона, стрижки, тонкости тонирования, а на десерт - солярий.

Выходила я умиротворенная, подуставшая, в стиле new look, словом, девочка красоты неописуемой. Распахиваю дверь, спускаюсь по лестнице ... Ба! Стоит мой красавец, картинно облокотившись о капот, ветер треплет волосы, в глазах бесенята золотые (боже, как я любила этих бесенят, словами не передать, даже и сейчас иногда защемит сердце и переливаются они перед глазами, славные мои, необыкновенные).

И понимаю я, что быть мне сегодня шлюшкой придорожной, но не могу устоять перед магической его сексуальностью, влечет, как бабочку к свету, подхожу к распахнутой дверце, улыбаюсь, а у самой сердце колотится, как бешеное, потому что весь он словно из шелковых простыней сплетен, и пахнет от него жаркими объятиями, прерывистым дыханием и стоном горячечным.

И - последний аккорд - достает с моего сиденья алую розу и преподносит мне. Не сует, не дает - запомните это, милые вы мои мужчины - он преподносит ее мне, и прикосновение его пальцев отнимает способность мыслить, и разум выключается.

Спрашивает, люблю ли рыбу и, получив утвердительный ответ, выруливает на дорогу. Но смотрит не на нее - на меня. Растворяюсь в глазах его бездонных и боюсь кричать SOS, а вдруг спасут?

А мне не надо, я хочу утонуть, погибнуть, захлебнуться и быть счастливой посмертным счастьем. Он что-то рассказывает, кажется, о себе, или нет, я не понимаю, я слышу, но не слушаю, только смотрю в его глаза, боясь пропустить хоть одно мгновение.

Переключает скорость и как бы случайно касается моей ладони, и руку уже не убирает. Тепло его кожи разливается по всему моему телу, его мысли, его мечты, все это вмиг заполняет меня и окутывает меня вуалью бездумья и желания.

И в ту первую встречу, и потом, и всегда, хотела я его и не было ничего сильнее того желания. И сейчас - бывает - вдруг вспорхнут бесенята его глаз из глубин сознания, и жар по всему телу, и уже не могу думать о другом. Порочная? Возможно. Но боже, милые вы мои мужчины, вам есть чему поучиться у ненаглядного моего ангела.

Боже, какие у него руки! Как он ласкал меня! Ни одного нецелованного пятачка, ни одной позабытой ямочки, вся кожа, все тело, глаза, волосы, все, все, все ... я умирала и воскрешалась вместе с ним и он вел меня всегда дорогой, которая для большинства из вас останется неведомой.

Ах, как легко простить все такому! И как он умело пользовался своей властью, при малейших разногласиях увлекая меня к постели, ковру, столу, косяку, креслу, всему, где мог властвовать мною безраздельно, являясь одновременно рабом и господином, зная все мои слабости и пристрастия, зная все, что мне нужно еще до того, как я сама осознала это, впитывая слезы страсти с моего лица и шепча жарко в ухо, все, что хотел сказать единственной любви всей своей жизни - Женщине.

Это было, но было позже, а пока мы сидели в ресторане и он стряхивал оставшиеся от стрижки волосы с моих плеч и смотрел, как я, проголодавшись, уплетала лосося за обе щеки. И было вино, ударившее мне в голову, и болтовня, как с родным, десять лет известным мне человеком, и ласковые слова, и пошлые комплименты, почему-то не казавшиеся мне пошлыми, когда говорил их он.

И время, как шальное, понеслось галопом, сошло с ума и исчезло, и весь мир исчез, остались только мы вдвоем и аромат его голоса, именно аромат, дурманящий, сводящий с ума, и хочется крикнуть: "Да скорее же, не медли!".

А ему это словно и не нужно было, он наслаждался мною, купал в золотых искрах своих глаз, укутывал шелком слов, согревал огнем рук, и было мне хорошо, как давно не было, как бывает хорошо женщине, когда она с Настоящим любовником.

Бывают мужчины, которые нам нравятся, бывают даже такие, которых мы любим, и на вопрос, а хорошо ли нам с ними в постели, пожимаем плечами и говорим, что не в постели счастье строится, можно и так ... перебиться. И наверное мы правы, но тогда, с ним, с Димитрием, перебиваться мне не надо было, потому что владел он магией любви плотской, владел и пользовался умело.

Казалось, разговор наш длился вечно. А мы все не могли наговориться, никак не могли наговориться, как будто прежде молчали мы вечность, и теперь настало время излить накопившееся за долгие годы безмолвья. И - странно - пожалуй впервые в жизни встретила я мужчину, чьи взгляды совпадали с моими, кто не спорил, а соглашался, понимал и сочувствовал. Он знал женщин как мы сами себя не знаем, досконально, глубоко и в деталях.

Он пользовался своими познаниями ... но не для того, чтобы сделать женщину счастливой, а для того, чтобы сделать ее доступной. Устоять перед ним было невозможно. Но все, что он делал, все, что говорил, было не для меня, юной голубоглазой девушки, а для Женщины. И при всех моих скрытых и явных талантах, плюсах и чертах, достойных восхищения, он не дал бы за меня и ломаного гроша, если бы я досталась ему на условиях дружбы. Или платонической любви.

Он постигал Женщину не как существо разумное и полное наведанного, но он увлекал Женщину в постель, и потом, через прикосновение простыней, капельки пота на лбу и ритмичное постукивание прикроватной спинки о стену, он согласен был принять всю неординарность Женщины. Только так. И никак иначе.

Именно поэтому слова и поступки его согревали душу ... но не сердце. И тогда, и потом, радовалась и восхищалась я им, но не любила. И не полюбила, как того ему ни хотелось. А он старался.

Впервые дрогнули бастионы его крепости, и подумалось ему ... как-то вдруг и неожиданно для него самого ... что может быть это и есть она, его судьба. Так он говорил мне. И я верила ему. А почему бы и нет? Верила, но не любила.

Я любила того, кто ни черта не смыслил в женщинах, такой, как большинство из вас, о прекрасные мои мужчины, того, кто то возводил меня в сан королевы, то по-дружески хлопал по плечу, то смотрел, как на заклятого врага, то вдруг падал ниц и молился.

И вот за эти расширенные от удивления зрачки и немой вопрос в них, неужели это так может быть, неужели она может быть настолько прекрасна, и понимание, осознание этого чуда, и крик безмолвный "Да, это чудо, мое чудо, мой мираж, и, о боже, она прекрасна!", вот за это я полюбила его, за восхищение при незнании, за поклонение при непонимании, без корысти, без выгоды, за истину в глазах его.

Милые, благородные мои рыцари и принцы, заклинаю вас, будьте искренни, просто будьте искренни!

Не было прелюдии. Не было ухаживаний. Не было ожидания. Было все как в дешевом кино. Холостяцкая квартира, "точка", как часто называете ее вы. Сюда приводят девушек для разовой любви. Минимум мебели, дежурный комплект белья, вино в холодильнике и ящик прикроватной тумбочки, полный презервативов. И словно затмение нашло на меня, словно ослепла, не видела я этой пошлости, в упор не видела, а может, забыла я о морали, бог его знает, только не могла его отпустить и не отпускала, потому что нужен был мне прямо здесь и прямо сейчас, и нельзя было по-другому.

Он дарил мне любовь, плотскую любовь, состояние невесомости, восторг, беспамятство, судороги мышц, бесконечность, замирание сердца, жизнь вне вселенной, ненасытность, желание пить и не утолять жажду. Это длилось долго. Очень долго. Прожила я несколько жизней, умирая и возрождаясь, умирая и возрождаясь вновь. Это было прекрасно.

Он оставил меня, едва живую, сохранив остатки чуть теплившейся во мне жизни и безграничную благодарность, вытирал взмокшее тело влажным полотенцем, поил водой из ладони и согревал своим телом. А потом снова были беседы, мы делились сокровенным и, рассказывая о себе, бессознательно делили жизнь на до и после.

Как-то признался он, что принял за скучающую барышню, коей богатый дядя обеспечивает безбедную жизнь, но не выдает средства на заполнение души чувствами, оттого и ищет барышня приключений на стороне.

Еще долго сквозила в его словах легкая обида, что играла с ним, как с мальчишкой. Но я не играла. Был он для меня землей неизведанной, планетой неоткрытой, существом непонятным, и я изучала его, занося наблюдения в журнал памяти, и всё не могла понять, что кроется в душе его, за этими незабываемой глубины глазами голубым с золотым блеском.

О мои великолепные, бывшие и будущие, не раскладывайте нас по полочкам, ибо невозможно это, как невозможно познать день и ночь, рассвет и закат, шторм и стиль.

Разложите вы все составляющие да и не поймете никогда, как всё это действует, как собрать вновь, как подчинить себе, никогда не поймете, а по сему оставьте нас такими, какие есть, восхищайтесь и ужасайтесь, любите и ненавидьте, уважайте и презирайте. Мы этого достойны.

Не бывает идеальных отношений, как нет и и совершенных людей. Поэтому достоин поклонения познавший всю глубину той несовершенности, но не черствеющий. Достоин восхищения обманутый, но по-прежнему верящий в добро. Достоин уважения не ожесточающийся и не покрывающийся злобой, как коростой.

Оглянитесь вокруг, просто оглянитесь вокруг, вы увидите людей, переживших много горя и печали, ежедневно борющихся с невзгодами и ... и не теряющих надежды и веры. Надежды, что однажды ... когда-нибудь ... через много-много лет ... они обретут свое счастье. Веры в существование любви и взаимности, дружбы и преданности, эфемерных понятий, так и не получивших определение.

Мы проповедуем цинизм и антиромантику, существование во имя себя и построение "своей крепости", куда не проникнут ветры чувств. Но каждый из нас, как ребенок верит в существование сказочных фей и добрых волшебников, верит, что понятия те не досужие домыслы, но легкий ветерок, который когда-нибудь да и окутает нас своими теплыми потоками.

И я умоляю вас, пронесите веру ту через года, сохраните ее и не давайте ей покинуть вас, ибо, однажды покинув, никогда не вернется она. А без нее ... жизнь без нее не имеет смысла, никакого смысла.

Просто верьте. Хотя бы себе. Когда дела идут неважно, когда мир вокруг вас рушится, когда привычные и с детства знакомые ценности испаряются, как дым, очень важно надеяться. И однажды утром, проснувшись и сев на кровати, вы поймете, что мир прекрасен, жизнь прекрасна, вам еще так много надо сделать, успеть, создать, исправить, так много, что в мире вашем больше нет места сомнению и унынию.

И пускай завтра снова навалятся на вас все те же маленькие и большие неприятности, проблемы, требующие решения, не дайте себе забыть, что в вас живет надежда, красивая белокрылая птица.

Димитрий напомнил мне, что и во мне живет моя надежда. Мы встретились в тяжкие времена, когда любовь моя исчезла, не оставив ни следа, ни тропиночки, по которой я пошла бы и на край света, чтобы найти там его ... Было очень тяжело. Я всего лишь маленькая капризная девчонка, играющая во взрослую самостоятельную даму. Днем во все свои 32 сверкающих зуба я улыбалась дежурной улыбкой, а по ночам грызла подушку и выла на луну.

Мне казалось, я никогда никому не смогу поверить, мне казалось, что вокруг меня только чужие, только враги и недоброжелатели, и просто черствые, эгоистичные люди, и помочь мне уже никто не сможет. Давая себе клятвы о нелюбви, я тем терзалась еще сильнее, но доставляли мне эти мучения странное, болезненное наслаждение. Отчаяние завладело мною полностью, все краски жизни смылись, оставив только неприглядный серый цвет.

И когда я с апатией наблюдала, как набухают и лопаются почки на деревьях, как целующиеся парочки на набережных множатся в геометрической прогрессии, в мою жизнь вошел, ворвался Димитрий. Ворвался и вмиг раскрасил дни мои в яркие, сочные, веселые цвета. В палитру жизни.

Он напомнил мне, как пахнет трава, когда падаешь на нее, подставляя лицо робкому весеннему солнцу, жуешь сочную с горчинкой травинку, дышишь широко, глубоко, раздувая ноздри так, что, кажется, сейчас лопнут, и все не можешь надышаться, и чувствуешь, как расправляет белые крылья свои птица надежды.

То, что было между нами - обычная интрижка женатого, переживающего кризис мужчины, со смазливенькой глупенькой девчонкой, вдолбившей себе в голову, что пострадала от неразделенной любви. Да, это так.

Но никогда, ни с кем, нигде не было мне так спокойно, радостно и легко, как с ним. Все наши встречи состояли из открытий. Мы оба заново открывали для себя крохотные, незаметные в повседневной жизни радости, ради которых и стоит жить ... Часами сидели на скамейке в парке, наблюдая, как играют дети, кормили чаек на берегу и любовались разводами на воде от упавшего листа.

Колесили ночью по городу, открыв настежь все окна, задыхаясь, пьянея от воздуха, радостно крича всему миру о переполняющей нас энергии, энергии, которой питал нас Питер, где бы ни находились, куда бы ни шли. Покрывающиеся первой зеленью деревья, лучи солнца в бокале, струйки воды и шелест дождя за окном, звездное небо, холодный гранит Невы, все это впитывали в себя, и не могли утолить жажду.

Я расцвела, в глазах появился блеск, щеки зарозовели, я летала, я порхала, и хоть никогда не полюбила его, так же никогда и не забуду. Ангела моего, вернувшего мне мою белокрылую надежду.

Мужчины мои дорогие, разве никогда не хотелось вам испытать подобного? Разве не стоит вся эта бесценная гамма чувств того, чтобы присмотреться к вашей очередной избраннице и увидеть ... мамма миа ... да у нее веснушки! И родинка под коленкой! А во сне она сворачивается клубочком и подкладывает кулак под голову ... сосем как вы в детстве!

А когда вы ее дразните, она краснеет и смешно морщит нос ... Неужели я настолько наивна, что придаю значение такой чепухе? Я не верю, я не хочу и не буду верить, что это чепуха, потому что именно ради этого и стоит жить, черт возьми! Поверьте, ненаглядные мои, путь к сердцу женщины лежит не через ваш бумажник, но через ваше сердце и только через сердце.

Димка знал обо мне больше, чем я сама. Сколько у меня родинок, сколько ресничек, с какой ноги я встаю с кровати, какой бываю, когда недовольна, что значит этот странный изгиб брови, за которым всегда следовала "шпилька", когда я устала, когда проголодалась, как я накладываю макияж, какой температуры вода должна быть, чтобы я нырнула в ванну, сколько пены нуда нужно налить ... Природная наблюдательность и искренний интерес делали наши отношения необыкновенно красивыми. Мне это льстило безумно. Да и кому бы не польстило?!

Боже, как он потакал мне. Мои капризы умиляли, мою непосредственность он называл детской чистотой души, мои надутые бантиком губы - явлением ему чуда, чуда, которого он недостоин. А золотые бесенята его бездонных глаза снимали усталость, голод, недомогание, уносили прочь все проблемы. Глаза ... его глаза ... Он показал мне, научил меня, как может мужчина ухаживать за женщиной, без эпатажа, без хамства, без стремления сломить, переделать под себя, превратить в плюшевую игрушку, которую позже выкинут за ненадобностью. Он поднял планку, и теперь вам, дорогие мои прекрасные мужчины, надо стараться дотянуться до той планочки, но я знаю, вы сможете, вы справитесь, вам это по силам. Вашему сердцу это по силам.

Каждый раз я встречала его словно впервые, и некоторое время мы молчали, как бы заново привыкая друг у другу, а потом ... потом уже не могли остановиться и говорили ... говорили ... о чем мечтаем, к чему стремимся, на что надеемся, и мысли наши сходились, как у двух дураков. Мы могли молчать, но молчать об одном, а потом вдруг одновременно начинать говорить ... и сразу смеялись, потому что слова были одинаковые.

Мы звонили друг другу беспрестанно, чтобы сказать "А знаешь, мне пришло в голову ..." и недоуменно замолкать, потому что мысли сходились, все время сходились, и он помолодел, подтянулся, посвежел, стал неотразим и прекрасен в своей неотразимости. И хотя был и оставался он бабником, ни разу, ни единожды за все время наших встреч не поймала я его взгляд, брошенный вслед хорошенькой фигурке, потому что смотрел он на меня. Мы считали друг друга созданиями необыкновенными, не от мира сего, и не понимали, разве бывает такое на грешной земле. И как дети, украдкой, бегали в магазин, покупали шоколад и ели его прямо там же, пачкаясь и смеясь.

Димка не стал мне опорой, не был он опорой даже для собственной семьи, не такой он мужчина, но подарил мне радость и надежду ... ах, простите, я повторяюсь. И каждая наша встреча не была похожа на предыдущую, и каждый час, проведенный вместе, врезался в память надолго. Я помню, как сказала однажды, что мечтаю о романтической прогулке по каналам ... ночью ... белой ночью ... показалось мне, что пропустил он это, да только показалось. Димитрий был человеком дела, а не слова. Благородные мои рыцари в сверкающих доспехах, не обещайте спутнице вашей достать ей луну с неба и росу с травы, не обещайте, не надо, у каждой из нас, нелогичных, переменчивых созданий, ломающих жизнь свою в вечном ожидании счастья, есть свой музей невыполненных обещаний, экспонатов там тьма, и устали мы пополнять бесполезную коллекцию, а вы все несете и несете. Молча, тихо, подойдите к девушке своей, протяните ей ладонь ... и пусть не луна на ладони вашей, а только ромашка с ближайшей клумбы, глаза ее, влажные и благодарные, сделают вас самыми богатыми на этой земле.

Мне так кажется. Я надеюсь. Я хочу, чтобы были счастливы вы, благородные мои принцы, но счастье в одиночку невозможно. Наверное. Я надеюсь, что это так. Потому что счастливого одиночества не бывает. И однажды вечером, когда взгрустнулось мне, а ливень за окном навевал безрадостные мысли, он привез меня к пристани, увидела я старый, дребезжащий катерочек, заботливо натянутый над палубой тент, пару шерстяных одеял и бутылку простого советского шампанского, и я визжала, как ненормальная, готова была уцеловать его до смерти, потому что был то самый роскошный подарок, и имя тому подарку было радость, и под проливным дождем, среди сполохов молний, плыли мы медленно ниоткуда и в никуда, не считая времени, молча, прислушиваясь к дребезжанию престарелого уже мотора. Сбросила я покровы недоверия со своего сердца, и вдохнула полной грудью, наполнив сердце всем сказочным, что еще есть в этом мире. И до сих пор я верю в сказку, и буду верить, потому что только она дает мне сил, старая, добрая сказка о вере, надежде и любви.

Мне всегда с ним было легко. То, чем Димитрий занимался, не предполагало постоянного сидения в офисе, поэтому был доступен в любое время дня и ночи ... до 01:00 ... это был святой час ... нёсся домой, в семью, так, что только пятки сверкали. Правда, продержался недолго. Потом уже, когда отношения вышли из-под контроля и превратились в сплошной карнавал, ночевал он у меня постоянно, даже приволок как-то зубную щетку, но была выброшена та щетка незамедлительно. После ссоры. Ссор на наш с ним совместный век пришлось немного, но уж если ...

Ох, держись, Земля, сейчас все разнесем к чертям! Гул стоял в ушах. Казалось - еще секунда, и сердце треснет от перенапряжения, но Димка всегда ловил этот момент, и - никогда не понимала, как и когда - оказывалась в его объятиях, прижимал к себе и любил ... Ах, мужчины мои дорогие, хотите приручить женщину - научитесь ее любить. Не возвышенно-платонически, а дьявольски, плотски, поземному.

Изучите ее, узнайте все ее секреты, покажите мир сплетенных тел, и пусть посмотрит подруга ваша на вас затуманенными глазами, вздрогнет ... и она ваша. И лепите из нее потом пластилиновые фигурки, потому что нет силы, способной противостоять самой убойной на земле силе - желанию.

Обожала я звонить ему, разговор всегда был короток и сух: "Где ты? ОК, буду через десять минут". И был. Купал меня в покрытых капельками воды цветах, всегда полевых, целовал руки, глаза, шею, потом отстранялся на миг и смотрел пристально. И видела я в глазах его восхищение. Потому что любил он, любил Женщину.

Так же, как и до, и после меня, никогда не изменяя этой своей единственной любви, которой отдавался без остатка, страстно, безумно, до истощения. И все время, пока были вместе, не могла я привыкнуть к такой его доступности безотказной, и радовалась, словно ребенок. Нравилось мне, спустившись к пролету второго этажа, наблюдать, как гарцует он вокруг машины, сгусток энергии, пил он жизнь жадно, захлебывался, но пил ...

Всегда срывался с места навстречу мне и, словно фокусник, из воздуха ловил цветы. А потом проводил своей щекой по моей. И дул в ухо. Мне щекотно, я фыркаю, а он сжимает меня лихорадочно, так, словно хочет вобрать в себя, и молчит красноречивее всяких слов. Кажется мне все это теперь странным и нереальным.

Другие мужчины вокруг меня. Знающие себе цену, достигшие высот, солидные. Но ... каждый раз, оказываясь с ними в постели, вспоминаю я Димитрия своего, безумного ангела, и представляю его рядом, и стыдно мне перед очередным воздыхателем своим, да только скушен и пресен он в постели, хоть и привязан ко мне, как собачонка. Димка, Димка, что ты со мной сделал...

Я полностью и осознанно признаю свою зависимость перед законами общества. Каждый раз, встречая интересного мне мужчину на своем пути, я пытаюсь ответить на массу вопросов, цель которых - определить перспективность данных отношений.

И не то чтобы я рвалась к созданию семейного очага с каждый новоявленным принцем, но нездоровое чувство ответственности, не перед собой, перед другими, не дает мне покоя и заставляет анализировать перспективы, потенциал, совместимость, все то, что диктует общество, то, что медленно, но верно убивает влюбленность, оставляя только горечь и чувство обиды на саму себя за неспособность чувствовать бездумно, отключив разум и сомнения.

Впишется ли он в мой образ жизни, понравится ли близким, понравится ли мне его окружение, не будет ли мне потом "мучительно больно" : Все эти мысли заставляют меня прятать очередную находку от сторонних глаз.

Потому что иначе мне придется отвечать на чудовищно пошлые и неуместные вопросы, ответа на которые у меня нет и никогда не будет.

- Привет, как дела? Как твой поживает? Ты с ним еще встречаешься?
- Спасибо, все замечательно. Да, встречаюсь. У него все хорошо.
- Если так замечательно, что ж вы не живете вместе? Э, подруга, что-то ты не договариваешь.
- Не договариваю? Думаешь? Возможно. Только ответь мне: совместная жизнь - это логическое продолжение любых отношений?
- Конечно. Иначе зачем вам вообще встречаться? Это неправильно, когда отношения не развиваются.
- Развиваются? Разве на это не требуется время? То, что человек тебе приятен, не означает, что он сразу станет хорошим спутником жизни.
- Тогда вам нужно расстаться, раз ты в нем не уверена.

Тут я пасую. Может, я не права? Может, раз встретив мужчину, я сразу должна тащить его в дом, под венец, куда угодно, откуда он уже не убежит и будет покорно сидеть в уголке, как глиняная статуэтка? Но почему же доброжелатель, пытающий меня со столь похвальным усердием и с явно благими намерениями, не задумывается, почему же ему (ей) самому не удалось создать тех "правильных" отношений, о которых идет речь? И настолько ли это легко? И возможно ли это?

На мой взгляд, не было бы такого количество расставаний и разводов, если бы найти свою истинную половину было бы таким легким делом. На поиски нужно время, на осознание находки - тоже.

- Как твой бывший? Появляется?
- Да, иногда
- Ты не хочешь к нему вернуться?
- Нет, не хочу
- А почему? Ты же от него без ума?
- Да, мне он очень дорог. Но боль с ним для меня тяжелее, чем тоска без него
- Значит, ты его и не любила вовсе. Если любишь, все простишь

Мне хочется кинуться на собеседника с кулаками. Как вы смеете диктовать мне, что я чувствую? Разве вам по силу понять ту бездну отчаяния, в которую я погружаюсь? Ту боль, что я испытываю? И наступает момент, когда понимаешь: пора отступать.

- Твой не позвонил? Вы же договаривались встретиться! Как он мог?!
- Возможно, у него были на то свои причины.
- Господи, дуреха, какие могут быть причины? Да он тебя продинамил! И ты позволишь так с тобой обращаться? Где твоя женская гордость?
- Может, ты права, и он обманул меня. Возможно, у него были неприятности. Я не знаю. Но я хочу услышать его, прежде чем делать выводы.
- Тебе решать. Но, будь я на твоем месте, я бы перестала с ним общаться.

Ах, подруга милая, мне так и хочется спросить тебя, почему же ты продолжаешь общаться с человеком, для которого твои слезы являются залогом хорошего настроения. И не пытаешься ли ты заставить меня сделать то, что сама сделать не в силах?

И мне приходится лавировать между своими чувствами и советами окружающих.

Надеюсь, с годами придет уверенность в себе, и я перестану слушать вас, милые мои доброжелатели. Но пока что ваше отношение к мужчинам, с которыми я встречаюсь, прямо или косвенно влияют на мои поступки, и зачастую я прекращаю встречи потому, что устаю сопротивляться вам или ему, моему избраннику. Он ведь тоже рвется объяснить мне, как правильно выбирать друзей, как с ними обращаться, что им можно простить, а что нет.

Появление Димитрия в моей жизни вызвало полнейшее неприятие со стороны моих друзей и подруг. То, что он был женат, перечеркивало все его достоинства разом и навсегда. Назвав потаскухой, подруга довела меня до слез, и я пряталась от него какое-то время. Пока он не появился у меня в дверях со словами "Нам надо поговорить". Мы расставили все точки над i. Так нам тогда казалось.

Он женат, у него крепкая семья, и его неизлечимый кобелизм никогда не послужит причиной развода. Запомнилось мне, как сказал он: "Если я уйду из семьи, то не к кому, а от кого". Не знаю, почему, но мне стало легче Воистину, женщина - существо непредсказуемое.

Казалось, я должна была бежать от него со всех ног, а он, наоборот, стал мне ближе с того дня.. Слова его укололи мое женское самолюбие, но я была признательна ему за отсутствие вранья, за правду без обмана, без лживых обещаний и пустых надежд. Тот вечер с ним стоил мне пары подруг, впрочем, о том я не жалею.

Мы создали свой собственный маленький мир, где были только мы вдвоем, и никого больше, мы наслаждались нашей уединенностью и не требовали большего друг от друга. Мы очень много говорили. Казалось, все наши встречи были сотканы из разговоров. Обо всем. О том, что не часто обсуждают мужчина и женщина. О том, чем порой не поделишься даже с близким другом. Много молчали. Та степень близости, когда слова не нужны. Любили выбираться на залив, укутываться в одеяла и смотреть на волны и на звезды.

Потом наступили белые ночи и звезды исчезли, но нам было хорошо вдвоем, вдали от суеты и неистово крутящихся стрелок часов. То были золотые времена душевного покоя и гармонии, когда обретаешь почву под ногами и веришь в хорошее, разделяя его с другим, пусть и принадлежащим тебе только на половину, но близким по духу существом. Так прошло несколько месяцев, а потом мир наш начал рушиться.

Я начала от него отдаляться, и как-то вдруг стала для него важнее всего на свете. Он не хотел меня отпускать, и делал все, чтобы сохранить. Та теплота и нежность отношений, что были раньше, уступили место вихрю эмоций, неожиданным поступкам, повышенной активности ангела моего голубоглазого, а я все не никак не могла взять в толк, зачем ему все это.

До тех пор, пока не признался мне, что хочет уйти из семьи. Не от кого. К кому. Ко мне. Я была шокирована этим заявлением и долго не могла прийти в себя. Меньше всего я думала об этом : меньше всего мне было это надо. Все, чего я ждала от Димитрия - это сохранение нашего с ним мира, куда можно было бы спрятаться от забот и невзгод повседневной жизни.

Вдруг осознала я, что больше не торопиться он по вечерам домой, но готовит мне завтраки по утрам и покупает продукты. Он звонил мне так часто, что, казалось, его голос не замолкал в моих ушах. Ему стало важно знать все о моих друзьях, образе жизни, планах на будущее, а я не могла ему этого дать, потому что не хотела. Для меня он был и оставался прекрасным голубоглазым ангелом, который дарил мне радость и наслаждение.

Спустя какое-то время я привыкла уже к произошедшим изменениям и стала находить в них особое удовольствие. Мир наш расширился до огромных размеров, замелькали новые лица, неимоверная близость наша была нарушена, накрыта лавиной событий. Димкин приятель открыл шашлычную. Мы приезжали туда регулярно, мне подавали бокал домашнего вина, Димка укутывал меня в своих объятьях, его друзья подсаживались к нам за столик и мы болтали о всякой всячине вечерами напролет. Мне это нравилось.

Друзья его были по большей части такими же авантюристами, как и он сам, их представление о жизни в корне отличалось от общепринятого, слушать их было для меня удовольствием ни с чем не сравнимым. Я восхищалась ими, осознавая, что никогда не смогу пойти выбранной ими дорогой.

Он даже попытался было переложить на свои плечи решение моих проблем. Не успевала я только подумать, а он уже был рядом, не успевала нахмуриться, а он появлялся со смешным плюшевым барбосом, не успевала проголодаться, уже усаживал меня за красиво сервированный столик : чудо-парень. Хотел меня избаловать, да я не баловалась, потому что понимала, что ведет он свою игру, и цель той игры - я. Старался вовсю. Как-то не было под рукой зонта, ливень был страшный, а Димитрий был за городом, куда уехал от меня утром рано.

Дребезжит старый эриксон подруги моей (уж столько времени прошло, а никак не может расстаться она с этим ломаным-переломаным телефоном, ставшим для нее талисманом удачи) ... и ... я млею ... Димитрий ... "Это я, это всего лишь я". Подруга хохочет, наблюдая за моим вдруг поглупевшим лицом, и теребит - мол, связь дорогая, будь краткой.

"Сколько ты еще там пробудешь?" - спрашивает мой ангел и вешает трубку. И через пятнадцать минут - слава современной мобильной связи - у дверей тормозит его приятель, выдранный с семейного обеда прямо к кабаку, где мы, сиротливо сжавшись, следили за каплями воды, стекающими по стеклу. Так я была доставлена домой, а приятель его умчался обратно, потому что семья ... Уже позже я узнала, почему никто ему никогда не отказывал, а тогда я думала, что это и есть сила великой мужской дружбы.

А однажды жарким летним днем свалилась с ангиной, жизнь не мила, злая, воспаленная, едва живая. Но у меня был он, мой ангел. Стала похожа квартира моя на цветник, и холодильник ломился от еды, и все было завалено кассетами - чтобы фея не скучала - и милые сердцу записки находила я в мыслимых и немыслимых местах, от чего поправилась быстро, на удивление врачам.

А по ночам он менял мне белье, потому что лихорадило сильно, укутывал и поил чаем с малиновым вареньем беспрестанно, и заговаривал, чтобы не думала я о раздирающей боли в горле. Дорогие мои, любимые мужчины, я знаю, что это не легко, я знаю, что нравятся вам феи ваши только здоровыми и розовощекими, но, умоляю, поднапрягитесь, и будете наслаждаться благодарностью нашей безграничной.

Потому что не избалованы мы вниманием и заботой, и отдадим всех себя взамен. Если бы только ... Но пропадают рыцари, едва узнав о проблемах, предоставляя нам самим расправляться с выпавшими на нашу долю трудностями, а потом, на белом коне, в красном плаще, гарцуя и рисуясь, появляетесь вы снова с жалкой ложью вашей. А мы прощаем ... потому что не умеем иначе.

Для меня стало настоящим потрясением, когда в компании друзей сказал он, что хочет жить со мной. До того момента казалось мне, что он лишь хочет удержать меня, не пустить, не дать исчезнуть. Дело приняло серьезный оборот. И я задумалась: хочу ли я жить с ним.

Общество его было мне приятно, но достаточно ли этого? Нет, думалось мне. И в первую очередь потому, что не хотелось мне стать причиной развода, мне вдруг стало стыдно перед его женой и дочерью за то, что краду у них Димитрия ради удовлетворения своей прихоти, ради легкой беззаботной жизни, потакая своему эгоизму. Не построишь счастья на чужом несчастье, уверена в этом на все сто процентов.

Мы были двумя сформировавшимися личностями, каждый со своими привычками и принципами, часто идущими вразрез. Ранее не было нам до этого никакого дела. А теперь?..

В субботний день в большой компании мы жарили шашлыки на берегу озера, вода была, словно парное молоко, солнце светило ярко, нас окутывал запах свежей, сочной травы и сосновых иголок, я вышла из озера, и он, с полотенцем в руках, опустился на колено и спросил, стану ли я его женой:

Спустя какое-то время нам удалось восстановить отношения, мы оба дали себе время подумать и к теме этой не возвращались. Нам по-прежнему было легко и хорошо вместе, мы наслаждались желтыми листьями на земле, ранними сумерками, глинтвейном и вечным дождем за окном.

Мы вернулись в наш чудесный, волшебный мир уединения и, как раньше, проводили ночи напролет в беседах и плотской любви. До тех пор, пока :

- Послушай, у меня странное чувство, что эти длинные ночи и вечная темнота украдут у меня весну навеки и я больше не увижу листвы на деревьях и не услышу птиц. Для меня ты - моя весна. И я хочу, чтобы ты была со мной вечно. Пожалуйста, выходи за меня замуж.
- Как ты можешь говорить о таких вещах, если в паспорте твоем стоит штамп? Дима, ты женатый мужчина, у тебя есть семья и ответственность перед ней.
- Я знаю. Но для меня теряет смысл все, что не связано с тобой. Пожалуйста, скажи да.
- Ты же знаешь, я не могу. Я не хочу быть причиной страданий других.
- Но ты заставляешь страдать меня.
- Ты с этим справишься, ты сильный.

С того момента разговоры о семье стали главной темой. Мне это было неинтересно и неприятно. Я стала его избегать. Постепенно наши встречи стали случаться все реже, и проходить все короче. Мы не ругались, но близость ушла безвозвратно.

В наш последний вечер он примчался ко мне весь взъерошенный, говорил весь вечер по телефону. Я сидела рядом позабытая, не понимая, что происходит. На вопрос, что случилось, он долго подбирал слова, а потом рассказал, что афера раскрылась, и на него объявлен федеральный розыск.

После первого шока я попросила его уйти. Мы стояли в коридоре и кричали друг на друга. Он кричал, что много сделал для меня, и ожидал помощи. Я кричала, что не хочу оказаться за решеткой. А потом он ушел, я закрыла дверь и рыдала, забившись в угол, рыдала, потому что знала, что никогда больше мы не увидимся.

Но я ошибалась. Я встретила его еще раз, случайно, благодаря своей зоркой подруге. Мы оба понимали, что близость ушла, но я прочитала в его глазах память : быть может, я хотела ее прочитать : может, это было отражение моих воспоминаний : Я не жалею о том, что случилось, потому что иначе не могло быть. Я благодарна Димитрию за каждую минуту, что мы провели вместе, за каждую улыбку, что он мне дарил, за каждое прикосновение, за все, что было между нами.

Мне хочется, милые мои мужчины, чтобы вы понимали, какой след оставляет мужчина в жизни женщины, когда интерес к ней искренен, а поступки бескорыстны. Совсем не сложно сделать женщину влюбленной, гораздо сложнее сохранить в ней это чувство.

Ну, а теперь хватит нравоучений, инструктаж закончен, пора в бой! Ать-два, ать-два!

Сверить свои мысли с мыслями таких же замороченных читателей или поглазеть, как автора разделывают под орех за такой текст беспощадные критики вы можете здесь: